В эту Неделю евангельской притчей (Лк 15, 11-32), от которой получила своё название и сама Неделя, Церковь показывает нам пример неисчерпаемого милосердия Божия ко всем грешникам, которые с искренним раскаянием обращаются к Богу, и указывает на то, что никакой грех не может победить человеколюбия Божия. Сама благодать исходит в сретение души, раскаявшейся и обратившейся от греха, проникшейся надеждой на Бога; она лобызает душу, торжествует примирение с ней, как бы душа ни была греховна...
Церковь являет в Неделю о мытаре и фарисее истинное начало покаяния, а теперь раскрывает всю силу его: при условии истинного смирения и раскаяния, по милосердию Божию возможно прощение самых тяжких грехов, и потому ни один грешник в виду приближения времени покаяния не должен отчаиваться в благодатной помощи и помиловании Отца Небесного...
Размышления на Евангелие недели о блудном сыне (Лк 15:11-32)
В притче о блудном сыне Христос через понятную метафору рассказывает нам историю избранности. Старший сын – народ Израиля, который «всегда со мною», как говорит Христос. Младший сын, который просится к отцу своему наёмником – остальной мир. Христос пришёл проповедовать Евангелие каждому. А старший сын, недовольный тем, что ему, по его мнению, никогда ничего не доставалось, – это образ народа Израиля, который жил и ждал Спасителя, который будет Царём миру. В притче слова отца: «брат твой сей был мёртв и ожил, пропадал и нашёлся» – это слова, обращённые к Израилю, слова о том, что пришествие Христа сделало народом избранным каждого там, где проповедано Евангелие и покаяние в исцеление грехов. Царствие Божие с нами со дня пришествия Христа и до конца времён.
Одна из центральных евангельских притч, одно из тех мест Писания, где его суть предельно сконцентрирована. Сколько ни размышляй над притчей, всех оттенков её смысла не исчерпать. Перед нами путь каждого человека, и даже если не все из нас совершали поступки, сравнимые с поступками блудного сына, то признаемся себе в том, что были к ним готовы. И если не все из нас заявили Отцу, что Он нам больше не нужен, а мы сами будем распоряжаться Его творением, то не пытались ли мы жить и действовать именно так, формально не заявляя о разрыве? А затем, после больших или меньших приключений, мы снова вспоминаем об Отце...
Покаяние – не формальное извинение, оно включает в себя и готовность отвечать за последствия содеянного, поэтому сын, возвращаясь домой, вовсе не рассчитывает на щедрый приём. Он готов быть наёмником именно потому, что понимает, что от сыновства отказался сам. Отец простил его и принял неизмеримо милостивее, чем сын рассчитывал, и теперь мы знаем, что и сами можем рассчитывать на прощение. Но, зная, что милость Отца беспредельна, не будем ей злоупотреблять, безобразничая в надежде на лёгкое прощение. Легкомысленное отношение к прощению – одна крайность, но есть и другая: неприятие милости Отца, исходящее из человеческих представлений о справедливости, которую Его милость превышает. Такова реакция старшего брата, который взбунтовался против Отца из соображений, которые кажутся ему «возвышенными». О старшем брате из притчи больше ничего не говорится, и можно надеяться, что он остался с Отцом. Но сколько раз подобные ему «старшие братья» начинали с высокомерного отношения к недавним грешникам, едва пришедшим к покаянию, а продолжали отходом от Церкви. Кто-то назвал эту притчу притчей о двух братьях, и это справедливо: каждый из нас рискует повторить и дела блудного сына, и поведение его старшего брата...
